|
|
| |
Не зарегистрирован
Зарегистрирован: 01.01.70
|
|
Отправлено: 29.11.07 15:22. Заголовок: К ИСТОРИИ ЕРЦЕВО
МОЖЕТ, КТО ОЗНАКОМИТСЯ))) Ерцево Коношского района известно во всём мире. Чья только судьба об него не споткнулась! С 1939 года в этом посёлке находилась головная контора Каргопольлага. Собственно, точнее было бы говорить о Каргопольской лагерной системе, так как лагерь охватывал не менее ста тысяч человек и делился на три отделения — Ерцевское, Мехренгское и Обозерское, включавшие в себя множество лагерных пунктов. В каждом пункте было около 700—800 заключенных. Ерцевское отделение включало 17 лагпунктов. Зэки, как и спецпереселенцы, исправно поставляемые государством, выполняли важную задачу – заготавливали лес. В рассекреченных документах в Интернете приводятся данные о численности ерцевских заключённых. Количество потрясает, потому что население посёлочков, пристроенных к зонам, было ничтожно мало. Вот несколько цифр: Все данные по Ерцевскому отделению на первое января – различается только год: 1938-й - 15 217 1939-й – 30 069 1940-й – 27 432 1941-й – 25 218 1942-й – 12 402 1943-й – 24 892 1944-й – 15 758 1945-й – 19 125 1946-й – 17 155 1947-й – нет данных 1948-й – 21 239 1949-й – нет данных 1950-й – 20 237 1951-й – нет данных 1952-й – 23 305 1954 — 17 999 1955 —10 246 1956 — 10 294 1957 — 11 980 1958 – нет данных 1959 — 11 447 1960 — 8 354 Конечно, основная масса заключённых работала на лесозаготовках. Но зэки и на железке вкалывали, и дрова в Москву поставляли, и ширпотреб делали, одежду-обувь для нищих масс шили, автодороги прокладывали. В Ерцевской больнице лечили людей врачи с мировым именем, в Ерцевской школе преподавали образованнейшие люди. Кое-кто, отсидев срок, так и остался в посёлке, потому что возвращаться было некуда. Многие из бывших зэков уехали в столицы, откуда были родом, - правда, не сразу, им долго было запрещено проживать в больших городах. Многие эмигрировали. Из достоверно известных мне мест эмиграции могу назвать Австралию, Германию, Израиль, Канаду, Польшу. И, естественно, Белоруссию, Украину, страны Балтии, тогда входившие в состав СССР. Любой из местных расскажет вам с непонятной в общем-то для нормального человека гордостью, что в Ерцеве сидели и знаменитая певица Лидия Русланова, и актрисы Татьяна Окуневская и Зоя Фёдорова, и Алексей Каплер, первый возлюбленный Светланы Сталиной, кинокритик, сценарист, на протяжении ряда лет ведущий «Кинопанорамы» («Новая газета», 03.07.2006, рубрика «Специальный репортаж», материал Вячеслава Игнатьева «Насиженное место»). Однако далеко не все знают, что за колючкой Карлага провели часть жизни профессор-китаист Владислав Сорокин; Павел Гладкий, основатель первого этнографического журнала в Харбине, учёный, член Британского Королевского Географического общества; художник Виктор Тоот – живописец и график; писатель Александр Гладков; Даниил Натанович Аль, доктор исторических наук, профессор, автор более ста научных исследований, публикаций и научно-популярных книг; писатель; Учёный-австраловед с мировым именем Владимир Кабо; архимандрит Иосиф (Софронов), архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Наверняка никому неизвестно, что через Ерцево пролегала часть жизненного пути Анны Васильевны Книппер (Тимиревой), возлюбленной Александра Васильевича Колчака и его гражданской жены. После гибели адмирала она арестовывалась пять раз, отбывала заключение в тюрьмах Иркутска, Новосибирска, в забайкальских лагерях и в Карлаге. Бывший зэк, а потом известный учёный Владимир Кабо, занесённый судьбой в Австралию, остроумно сравнивает Ерцево с Афинами времён Перикла: «Здесь собрались самые блестящие умы советской столицы - их перевезли сюда, в Ерцево, где в них, очевидно, ощущался недостаток: ранее эти места славились только комарами. Я встречаю здесь Зорю Мелетинского, с которым познакомился еще в Прохоровке на Днепре, в 1938 году. Я был еще школьником, а он - уже студентом ИФЛИ и даже мужем подруги моей сестры. Теперь Зоря - сложившийся ученый: в Москве, у профессора Сергея Александровича Токарева, хранится его рукопись - "Герой волшебной сказки". Токарев сохранил рукопись заключенного автора, и благодаря этому она не была уничтожена госбезопасностью. Много лет спустя она будет опубликована, а потом, одна за другой, выйдут и другие книги Елеазара Моисеевича Мелетинского, посвященные теории и истории эпоса и мифа. Они станут эпохой в развитии науки, а имя их автора - известным во многих странах мира; но это будет еще не скоро. А пока он заведует складом белья в больнице для заключенных и живет в тесной каморке, набитой кипами постельного белья от пола до потолка. Мы уходим с ним за бараки, ложимся на траву недалеко от запретной зоны, что тянется вдоль забора, и там, на солнечном припеке, он рассказывает мне о новых направлениях в науке - о структурной лингвистике, о семиотике; он всегда был чуток ко всему новому в науке. Родители шлют ему из Москвы последние журналы по языкознанию и этнографии. Я встречаю здесь Изю Фильштинского, арабиста, моего университетского преподавателя - я уже говорил о нем. Здесь я знакомлюсь с таким же, как я, студентом Московского университета, Славой Стороженко, в будущем - выдающимся экономистом и общественным деятелем. А кто этот человек с огромным лбом мудреца, там, на скамейке, в садике с цветущими маками, около бездействующего фонтана, недалеко от столовой для заключенных? Это - Григорий Померанц, будущий автор блестящих философских и публицистических эссе - в одном из них он сам вспоминает об этих беседах у фонтана. Сейчас, в небольшой группе заключенных, он развивает свои мысли о мире и истории, они станут основой его будущих сочинений. Но ведь и философия Древней Греции тоже рождалась в таких вот непринужденных беседах...». Пишу это с наивной надеждой: вдруг кто-нибудь отзовётся, вдруг… И список пополнится новыми именами невольных северян. ОТРЫВОК ИЗ МОЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ "ПО ОБЕ СТОРОНЫ КОЛЮЧКИ" http://www.proza.ru/texts/2007/11/07/111.html |
|
|
| |
Сообщение: 25
Зарегистрирован: 30.11.07
Откуда: Россия, Питер
Репутация:
0
|
|
Отправлено: 09.12.07 02:24. Заголовок: Об И. Бродском Вт ..
Об И. Бродском
Вт 1 Авг 2006
ТУНЕЯДЦЫ В ЕРЦЕВО (Бродский в ссылке)
Опубликовал Сергей Фаустов в раздел Об И. Бродском
Нет комментариев
(Автор: Любовь Молчанова)
Читая однажды воспоминания Анатолия Наймана об Ахматовой, я
наткнулась на рассказ о суде над Бродским. Это история была тогда для
меня внове, она меня потрясла. К тому же там упоминалась деревня
Норенская, а я тоже знала ее, это между Коношей и Ерцево, если на поезде
ехать от Вологды за Вожегу. Так он был в 30 километрах от Коноши! Я
вспомнила, я ведь тоже там бывала. Ездила в Ерцево с дедушкой в гости к
его брату, места там хорошие, мне нравилось там. Я тогда была маленькая,
училась в третьем классе, дедушка с бабушкой жили в Вожеге, а в Ерцево
жил его брат дядя Миша. Когда все эти поездки были, я значения им не
придавала, но потом, через много лет, придирчиво сосчитала годы и поняла,
что все совпадает. Действительно, я была в Ерцево несколько раз и в том
числе весной 1964 года, а ведь известно, что суд над Бродским состоялся в
марте 1964 года. А в Ерцево был отдельный лагерный пункт (ОЛП).
Другим напоминанием была усмешка самой Анны Ахматовой, что-то типа
“делают рыжему биографию этим судом”. Может, подтекст здесь такой, что
в ее времена страдания были иного порядка? А эта ссылка не была сильным
наказанием, на ее взгляд.
Мы тоже с братом часто вспоминали поездки в Ерцево, повторяю, эти места
нравились нам, там по сравнению с другими поселками и снабжение было
хорошее.
Вспоминали мы не раз тунеядцев, которых привозили в Ерцево на машине
(не на поезде, как мы ожидали). Это было событием, все бежали смотреть,
как везут тунеядцев.
В тот раз, весной 1964 года, мы тоже стали свидетелями такого события. Их
действительно привезли несколько человек, в основном это были
интересные молодые люди. Два—три человека вскоре собрались и пошли в
местный магазин.
Один человек отделился от компании и пошел, сел неподалеку от нас прямо
на траву Я твердо помню, что это была весна, крутом была чернота голой
неприютной земли, и только этот клочок ввиду какого-то дома был
совершенно зеленый, просто изумрудный. По очень простой причине,
кстати.
Так вот, этот человек сел на траву, и стал потягивать из бутылки светлое,
наверно сухое, вино. Мы с братом глазели на него, не отрываясь. Брат
потом говорил, что тогда он впервые увидал пачку сигарет “Кент”, а сама
бутылка, которую молодой тунеядец держал в руках, была длинная и узкая,
с зеленой наклеечкой. Мы таких бутылок не видывали, было понятие питья
водки стаканами. А это было как-то странно…
Молодой человек лет двадцати был очень приятной наружности, с
продолговатым лицом и белесыми ресницами. Мы долго смотрели на него,
не решаясь подойти, робея, тем более он сидел так тихо, был такой скромный и
задумчивый. Разве тунеядцы такие? Мы ждали, что это будут или совсем забитые
сломленные люди, или наглые блатные, или разряженные стиляги, а тут ни то, ни
другое. Однако мне не давало покоя то, что он сел не на месте. И подавив страх, я
подошла к нему, и, запинаясь, сказала:
— Вы извините, вам бы в другом месте сидеть, здесь не надо, здесь у нас
туалет был.
Там еще доска торчала грязная, самому можно было догадаться.
Он смутился. Он взглянул на меня внимательно, может быть, принял меня
за девочку более старшего возраста, ведь мне, десятилетней, можно было
дать 15—16, да и одежка на мне была московская, дочка Ирины Скобцевой
присылала со своего плеча (за что меня местные дразнили москвичкой). Да
еще такие вещи говорю.
Смутился и едва улыбнувшись, тут же ответил:
— А мне теперь все равно, где сидеть.
И принялся опять потягивать свое вино. Вот и весь эпизод.
Я не утверждаю, что это был ОН. Просто деликатный, милый человек,
совсем не похожий на тунеядца. Но кажется что он. Жители Ерцева
относились ко многим тунеядцам с большой симпатией, и я почувствовала
тогда, что они правы. Тунеядцев в Ерцево любили, это были необычные, как
правило люди, они привлекали внимание с хорошей стороны.
Я узнала позже, что вследствие этого и жизнь им очень не усложняли. И Бродский
в ссылке жил не так уж плохо, всего 30 км от железной дороги, к
нему приезжали гости, особенно в тот год осенью, я потом слышала. Если
учитывать публикацию в “Красном Севере” от 3 февраля 1996 года, то и сам
Бродский ездил в Вологду. Однажды у бригадира, в подчинении которого
Бродский работал в деревне, спросили, как действительно тунеядец? На что
бригадир покачал головой: “Не сказал бы”.
Любовь Молчанова, главный библиограф Центральной городской
библиотеки, Вологда.
Пн 31 Июл 2006
ЗАСНЕЖЕННЫЙ ТАМБУР (встреча с Бродским)
Опубликовал Сергей Фаустов в раздел Об И. Бродском
Нет комментариев
Я возвращался из Великого Устюга по железной дороге в Вологду. Моим соседом по купе был некий господин, который внимательно и очень долго читал газету с объявлениями, а затем с шумом пил чай, ложкою звеня, перемешивая в стакане сахар. Я лег спать, хотя солнце еще светило и снег, искря летел.
Я проснулся, когда поезд на станции Котлас, как обычно уже долго стоял, верней сказать, вагон взад-вперед возили, прицепляя к другим. Взглянул в окно, но там ничего интересного, кругом снег и ветер дул Борей.
В расписании я увидел, что в три часа ночи будет станция Ерцево. Я много раз проезжал мимо нее, но никогда ее не знал, как она выглядит. Конечно же, она ничем не отличается от тысяч других, но все-таки…
Я поставил будильник на без десяти три и опять лег спать. Мне снился звон бубенцов и храп коней, но в тот момент подал сигнал будильник, и оказалось, что мой сосед опять размешивает ложкой сахар в стакане и шумно хлебает чай.
Я встал, взял сигарету и вышел в тамбур. Он был снегом заметен и в нем гулял морозный ветер, а изнутри был весь заиндевелый - дверь почему-то оказалась без стекла. Странно, днем стекло было. Я увидел приближающиеся огни, фонари, прожектора, фигуру станционного кондуктора с флажком, здание вокзала Ерцево, похожее на огромную трибуну или корабль, столб с надписью 683 - расстояние от Москвы. Видно было, что здание старое, обито зелеными узенькими дощечками. Я выглянул через дверь, благодаря судьбу за то, что не было стекла, и посмотрел вдоль поезда. Никто не выходил и не входил в вагоны. Стоянка две минуты.
Здесь сорок лет назад в такую же февральскую ночь (а может быть, был день) тех двух минут хватало, чтобы группа тунеядцев успела выпрыгнуть на снег. Потом на грузовике везли их дальше - в село Норенское.
Поезд тронулся, морозный ветер усилился и вихрем закрутился в тамбуре, я видел убегающий назад вокзал и треугольные дома, чья геометрия еще резче выступала на фоне белого безмолвия, погружающегося во тьму ночи. Вспомнились стихи, описывающие ландшафт за тем окном.
Заносит пульмана в полночной мгле,
заносит крыши, окна, стенки, двери,
подножки их, гербы, замки, суфле,
зато внутри темно, по крайней мере.
Пути в снегу, составы, все в снегу,
вплетают ленты в общий снежный хаос,
сливаясь с ним, срываясь с ним в пургу.
Исчез вокзал…
Вот сквозь пургу несутся хлопья, что “быстро льнут к ночным путям, к флюгаркам мертвых стрелок и к перьям их, огни на миг сверкнут и вновь лишь ночь видна”. Вихрь не дает ни смотреть, ни дышать - “дуй, дуй, кричи, свисти им вслед невнятно, пусть круг, пятно сольются в ленту, в крест”. У меня кружилась голова, я рисковал получить воспаление легких, но я стоял, прижавшись к стене тамбура, следя за вакханалией стихии, которая сегодня, как и тогда “…ревет - верней, один гудок взревел во тьме - все стадо спит - и скрежет стоит такой… гляди, как рог, в пустой буфет громадный буфер врежет”. Воющим снарядом ворвался встречный поезд, ослепив огнем. Набрав воздуха, я что-то закричал.
“Улисс огня плывет в ночной простор.
Кусты чадят. Вокруг трава ослепла:
в былую жизнь прожектор луч простер…”
Потрясенный, я вернулся на свое место, дрожа от холода. Или от встречи с этим стихотворением, написанным сорок лет назад? Господин сосед с хрустом мял газеты.
Я видел то, что видел Бродский, то, о чем он писал и, как в колодец, с этими воспоминаниями я рухнул в сон. Я мог спать, потому что я ехал домой.
Пн 31 Июл 2006
ЭКСПЕРИМЕНТ НА СИММЕТРИЮ
Опубликовал Сергей Фаустов в раздел ЛИТЕРАТУРА , Об И. Бродском
Нет комментариев
История СССР содержала в себе страницы, особый смысл которых проявился спустя десятилетия. Первые два слова в предыдущей фразе написаны для большей значительности, потому что эта история сама себя называла экспериментом.
Одна из страниц относится к 50-60-м годам, когда наступала хрущевская «оттепель» и она же продолжалась еще несколько брежневских лет.
С одной стороны, литературные болельщики на стадионах внимали Евтушенко, Рождественскому, Вознесенскому…
А в то же время на Северо-Западе России уже начинали свой путь два великих поэта, которых одинаково не знал никто: Николай Рубцов и Иосиф Бродский.
Дальнейшее повествование построим в виде двух параллельно-последовательных рассказов.
Дата рождения: #3 января 1936 г.#24 мая 1940 г.
Место рождения:#Емецк, Архангельской обл.#Ленинград
Образование:#7 классов (в 1962 г. окончил вечернюю школу)#8 классов (без aтестата зрелости)
Профессии: #кочегар#фрезеровщик
матрос#техник-геофизик
учеба в горном техникуме (не закончена) # кочега, матросbr />
Начал писать 1957г. 1955г. (?)
Отметим, что курсив относится к Рубцову, а обычный шрифт - к Бродскому.
В 1964 году Николая Рубцова отчислили из Литературного института и он уехал в деревню Никола. В том же году Иосифа Бродского судили за тунеядство и отправили в ссылку в Архангельскую область в деревню Норенская, близ станции Коноша, на границе Вологодской и Архангельской области. По прямой между поэтами было километров двести. Для двух имен такого всемирного масштаба - это одна географическая точка. Трудно удержаться от соблазна привести здесь отрывки. Из Рубцова - «Люблю я деревню Николу, где кончил начальную школу», и Бродского - «Отскакивает мгла от окон школы, звонят из-за угла колокола Николы». Оба они были вынуждены пребывать в деревне.
Их поливал один «архангельский дождик». Снег выпадал и таял в один день. Они собирали грибы и ягоды, встречались с друзьями, каждый со своими, если только к ним кто-то приезжал.
31 мая 1964 года Бродский, хоть и по другому поводу, но написал очень показательные строки:
Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю.
хотя бы и не встретившись в уме.
Советская жизнь поставила уникальный эксперимент - два поэта, как два близнеца от искусства, шли своей дорогой, параллельной дорогой, иногда чуть ли не сталкиваясь на Невском проспекте в Ленинграде или где-то на железной дороге на Вологодчине (все это было возможно). И будучи незнакомыми друг с другом, доказали один и тот же тезис, который сейчас знают все: для своего признания нужно перейти в другой мир - у Рубцова - смерть, у Бродского — отьезд с Родины.
В 1990 году была выпущена книга Рубцова «Видения на холме», а в следующем, в 1991 году, Бродского - «Холмы». Специальной связи между этими двумя событиями, точнее - названиями сборников — нет, но совпадение совершенно не случайно. Вот из этих двух книг мы и будем цитировать. Бродский обьясняет, что такое холмы:
Холмы - это наша юность,
гоним ее, не узнав.
Холмы - это сотни улиц.
Холмы - это сонм канав.
Холмы - это боль и гордость.
Холмы - это край земли.
Чем выше на них восходишь,
тем больше их видишь вдали.
Холмы - это наше страданье.
Холмы - это наша любовь.
Холмы - это крик, рыданье,
уходят, приходят вновь.
Свет и безмерность боли,
наша тоска и страх,
наши мечты и горе,
все это в их кустах…
В другом стихе он говорит, что равнина - это смерть, холмы - это жизнь .
А вот отрывки из двух стихотворений: «Я буду скакать по холмам…» и «Ты поскачешь во мраке…» Первое было написано в 1963 Рубцовым, а второе - в 1962 году Бродским.
Рубцов:
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен…
Бродский:
Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам,
вдоль березовых рощ, отбежавших во тьме к треугольным домам,
вдоль оврагов пустых, по замерзшей траве, по песчаному дну,
освещенный луной и ее замечая одну.
Рубцов:
Останьтесь, останьтесь. небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
Бродский:
Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю,
одиноким лицом обернувшись к лесному царю, -
обращаюсь к природе от лица треугольных домов:
кто там скачет один, освещенный царицей холмов?
Но еловая готика русских равнин поглощает ответ,
из распахнутых окон бьет прекрасный рояль, разливается свет;
кто-то скачет в холмах, освещенный луной, возле самых небес,
по застывшей траве, мимо черных кустов. Приближается лес.
Какая муза дала им домашнее задание, написать сочинение на заданную тему, устроив такую невероятную перекличку? В.Белков в книге «Жизнь Рубцова» пишет: «Рубцов не мог не знать стихотворения И.Бродского, написанного в 1962 году… Даже по этой короткой цитате видно, насколько близки два стихотворения. Но Рубцов, гений отклика, всегда отвечал сильно и по-своему. И на вопрос Бродского… Рубцов ответил твердо и определенно!»
Рубцов:
…Воспрянув духом, выбегу на холм
И все увижу в самом лучшем свете.
Деревья. избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг - везде о них тоскую. (1965)
Бродский:
…я на бугор взбежал и увидал:
Шоссе пустынным было и неровным.
Но небо, подгибая провода.
не то сливалось с ним, не то касалось.
Я молча оглянулся, и тогда
совсем другой мне роща показалась.
«Мил Николаю Рубцову образ необозримого российского простора с бескрайностью лесов, болот и полей. Романтической таинственностью полон этот образ, в котором грезится что-то сказочное, призрачное. Впечатление создается не столько пластически, сколько намеком, музыкой, настроением.» Так писал критик Василий Оботуров. Но разве не то же самое можно говорить о Бродском?
Бродский:
Здесь на холмах, среди пустых небес,
среди дорог, ведущих только в лес,
жизнь отступает от самой себя
и смотрит с изумлением на формы,
шумящие вокруг. И корни
вцепляются в сапог, сопя,
и гаснут все огни в селе. (1964)
«…стремящиеся в его текст слова участвуют в событии, важность которого безошибочно угадывается читателем вне зависимости от характера этого события и отношения к нему автора. Кажется. именно поэтому у Бродского интересно решительно все - вплоть до шуточных почеркушек.» Так писал составитель «Холмов» Г.Комаров. Но разве не то же самое можно говорить о Рубцове? Вот первое, рубцовское, что наугад попало мне для иллюстрации.
Рубцов:
Я вспомнил угрюмые волны,
Летящие мимо и прочь!
Я вспомнил угрюмые молы,
Я вспомнил угрюмую ночь.
Я вспомнил угрюмую птицу,
Взлетевшую жертву стеречь.
Я вспомнил угрюмые лица,
Я вспомнил угрюмую речь.
Я вспомнил угрюмые думы,
Забытые мною уже…
И стало угрюмо. угрюмо
И как-то спокойно душе.
Можно только удивляться, как будучи в ссылке, получив приговор ни за что, сохранить в себе любовь к отчизне и удержаться от злобы. Вот что писал Бродский 25 марта 1964 года в Архангельской пересыльной тюрьме:
Бродский:
Сияние русского ямба
упорней и жарче огня,
как самая лучшая лампа,
в ночи освещает меня.
Перо поднимаю насилу,
и сердце пугливо стучит.
Но тень за спиной за Россию,
как птица на рощу кричит,
да гордое эхо рассеян
засело по грудь в белизну.
Такие строки может написать только тот, кто знает, что для птицы значит спасительная роща. Бродский не озлоблен: «Северный край, укрой. И поглубже. В лесу. Как смолу под корой, спрячь под веком слезу». Удивительно, но и следующее высказывание о Рубцове можно так же отнести и к Бродскому. Виктор Астафьев рассказывал, как Рубцов попал в обидную для него скандальную ситуацию и откликнулся на нее стихами. «У посредственного поэта они были бы обязательно злые… у него стихи стали еще печальнее, пронзительнее, он в душе простил… Вот это первый признак большого поэта и писателя. Он не опустился до зла, до мести». Бродский из ссылки пишет, что он «на Севере родном, когда в окне бушует ветер на исходе лета».
В беседе с Соломоном Волковым Бродский сказал примечательные слова: «И вообще, это был, как я сейчас вспоминаю, один из лучших периодов в моей жизни. Бывали и не хуже, но лучше — пожалуй, не было».
Дальнейшее повествование приведет к тому, что вы перестанете отличать Бродского от Рубцова. ш на этом мне придется закончить.
На одной из недавних выставок в Вологодской областной картине галерее я увидел линогравюру одного художника. Подпись гласила: «Рубцов». Но всякий мог заметить, что портрет более всего похож на Бродского, особенно, говоря его же словами, «лысоватым затылком». Технология гравюры такова, что художник получает на бумаге зеркальные отпечатки. Так и в зеркале мы видим не себя. Плоскость симметрии меняет облик самым удивительным образом, и в этом мире нам только и остается удивляться русской поэзии, и связанным с нею мистическим совпадениям.
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума